Книга скворцов [litres] - Роман Львович Шмараков

колодца, что ему незачем идти к святому Сиксту ради какого-то Никколо, если его зовут Джакопо, и пусть-де Господь поразит этого коня ужасом, а всадника его безумием. Тут над ними раздался тихий смех и разнял их. По всему выходит, что это сделал бес, но непонятно зачем: то ли ради того, чтобы ввергнуть юношу в уныние и лишить надежды на милость Божию, то ли ради забавы; нельзя ведь предположить, что ему нравилось слушать службы у святого Сикста.

Но я думаю, что в случае, когда император увидел руку в воде, действовал кто-нибудь из некромантов – они мастера отводить людям глаза, из оглобли выращивать грушу и делать нечто подобное ради корысти и высокомерия.

– Они ведь долго учатся, – заметил госпиталий, – а от этого обычно нрав портится; в этом смысле некромант ничем не отличается от человека, вкусившего, как говорится, от трех чаш учености или преподающего право в Падуе. Один школяр, родом из Пистойи, отправился в Толедо, желая изучить искусство некромантии, ибо слышал, как и все мы, о славе толедцев в этом искусстве: как благодаря одному из них, пришедшему в Рим, папа Иннокентий беседовал с епископом Новарским, который явился ему из преисподней с обычной своей пышностью, предваряемый отроками, готовящими ночлег, навьюченными мулами с бубенцами, челядью, рыцарями и множеством своих капелланов; этот школяр явился в Толедо и тщетно искал, кто бы его научил желанному ремеслу. И вот когда он однажды сидел под портиком, раздумывая, что ему делать, некий рыцарь спросил, чего ему надобно. Он отвечал, что он ломбардец, прибывший сюда для такого-то дела, и рыцарь отвел его к славному учителю, старику безобразного обличья, представив и попросив, чтобы тот из любви к приведшему наставил юношу в своем искусстве. Старик ввел его в комнату, дал книгу и сказал: «Я уйду, а ты занимайся». Затем он вышел и накрепко его запер. Пока юноша читал, вся комната наполнилась мышами, кошками, собаками и свиньями, которые бегали по ней туда-сюда; он не знал, что ему делать – курить цафетикой, чертить фигуры, укорять бесов их падением или остеречься, чтобы их не раздражить, – и, пока он медлил в сомнениях, внезапно увидал себя сидящим снаружи, на улице. «Что ты здесь делаешь, сын мой?» – спросил учитель. Юноша рассказал, что с ним приключилось, и тот снова привел его в комнату и запер. Когда он читал, ему явилось множество детей, сновавших по комнате; он им ничего не сказал и снова очутился на улице. «Вы, ломбардцы, не годитесь для этого искусства, – сказал ему учитель, – оставьте его нам, испанцам, людям суровым, умеющим сладить с силой воздушной. Ты же, сын мой, отправляйся в Париж и изучай Божественное Писание, ибо ты будешь велик в Церкви Божией». И он отправился в Париж и многому там научился, а потом воротился в Ломбардию, где стал казначеем епископа Феррарского, а по его кончине был избран епископом; ныне он архиепископ Равенны, а что он сделал для Падуи и как наказал Форли, я говорить не буду, ибо это всем известно.

– По милости Божией, – сказал келарь, – и от этого племени бывает благо людям. У одного рыцаря была жена, красивая лицом, но так приверженная блуду, что он отчаялся с ней сладить; и чтобы не видеть ее непотребств, он решил поехать в Святую землю и на прощанье сказал жене, что уезжает поклониться Гробу Господню, а она чтобы жила в целомудрии по заповеди Божией. Она клялась ему себя блюсти. Когда же муж уехал, она нашла себе одного чернокнижника, весьма искусного в своем ремесле, и предавалась с ним блуду во всякий час дня и ночи. Однажды, когда лежали они рядом на одре, она принялась сетовать, что не может выйти за него замуж, чтобы жить в честном браке, чего она больше всего желает. «Муж мой, – говорит, – уехал в Святую землю, лишь бы меня не видеть, так я ему постыла; а если б он сгинул на чужбине безвестно, не было бы препон между мною и тобою». Чернокнижник отвечает, что этому горю легко пособить, лишь бы она обещалась за него выйти, она же клянется и божится, что так и сделает. Тогда он, встав из постели, вылепил из воска образ, нарек его именем рыцаря и прилепил пред очами своими на стену.

VII

– Между тем рыцарь добрался до Рима. Однажды, как шел он по улице, некий магистр, в той же науке наученный, поглядел на него пристально, а потом подозвал его и молвил: «Послушай, я тебе открою тайну: ныне же будешь сын смерти, если не получишь от меня помощи, ибо жена твоя распутница и умыслила тебе гибель». Услышав таковые о жене своей речи, рыцарь тотчас ему поверил и стал просить, чтобы помог ему и избавил от смерти, а он за то щедро заплатит. Тогда магистр велел приготовить баню и, усадив рыцаря в воду, вложил ему в руки зеркало и велел глядеть. Рыцарь смотрел в зеркало, а магистр, сидя подле, читал книгу, а по недолгом времени спросил: «Что видишь? – «Вижу чернокнижника в моем доме, – отвечает рыцарь, – он мой образ, из воску слепленный, привешивает на стену». – «А теперь что?» – спрашивает магистр. «Теперь, – говорит рыцарь, – он берет лук и кладет на него стрелу, ставши против моего образа». – «Мила ли тебе жизнь? – спрашивает магистр. – Как завидишь стрелу летящую, окунись с головою». Рыцарь, видя, как стрела слетает, пал в воду. «Подыми голову, – говорит магистр, – и загляни в зеркало». – «Вижу, что образ цел, – говорит рыцарь, – стрела в сторону ушла, а чернокнижник в досаде». – «Посмотри, что он теперь делает?» – «Подступил ближе, – отвечает рыцарь из чана, – и кладет стрелу на лук». – «Делай опять то же, – велит магистр, – коли жить хочешь». Когда рыцарь вынырнул, магистр спрашивает: «Гляди скорее, что там?» – «Скорбит, что промахнулся, – доносит рыцарь, – а жене моей говорит: „Коли в третий раз не попаду, сам пропаду“. Совсем близко подступил, боюсь, вперед не погрешит». – «О том не печалься, – говорит магистр, – как увидишь, что он лук напрягает, пади в воду, пока не скажу выйти». Рыцарь, видя стрелу нацеленную, ушел в воду. «Подымайся, – велит магистр, – и гляди снова». Рыцарь поглядел и рассмеялся. «Чему смеешься?» – спрашивает тот. «Вижу, – говорит рыцарь, – не прострелил он образа, а стрела отскочила и поразила его в грудь, и теперь моя жена роет яму под моей кроватью, дабы погрести его». – «Вставай и одевайся, – говорит магистр, – ты спасен». Тогда рыцарь, из чана вылезши, благодарил магистра и, наградив его, отправился по намеренью